Имей в виду, этот танк ИС я и поставил - к 50-летию победы под Сталинградом. Это в память о погибших! В память о погибших ребятах, с кем я воевал...


От нашей стороны 350 танков было в большой излучине Дона. Это 1-я Танковая армия, ей командовал Москаленко, в ее состав входила наша бригада, 4-я Танковая армия, которой командовал бывший кавалерист генерал Крюченкин, и танковые батальоны, которые входили в состав стрелковой дивизии. В каждой дивизии было по танковому батальону: в основном легкие танки Т-60 и Т-70. И там еще воевала 40-я танковая бригада, которая прибыла в Морозовскую из Горького - и как раз начались эти бои... Немцы, как только перешли в наступление, сумели окружить 184-ю и 196-ю дивизии, 40-ю танковую бригаду, часть 33-й Гвардейской стрелковой дивизии, часть 192-й, - они были окружены в районе Верхней Бузиновки. Погибали бойцы и командиры. Туда на кукурузнике забросили начальника [оперативного отдела штаба] 62-й Армии полковника Журавлева, но связи не было. А 13-й Танковый корпус, который входил в 1-ю Танковую армию, куда входила и наша 158-я бригада, как раз из-под Харькова вышел. Он получил три танковых бригады и мотострелковую бригаду, и этот корпус должен был нанести удар по немцам и прорваться к окруженным войскам. И прорвался! Войска вышли в сторону Трехостровской. А где 4-я Танковая армия ударила, - они вывели группу из 3000 человек, из всех окруженных, в то время, когда в дивизии 12 тысяч человек. 3000 - это полк по сути дела; они их вывели.


Я называю бои в Большой излучине Дона Пирова победа. А ведь в этих боях погибли 5 дивизий: 192-я на правом фланге, Захарченко; 33-я Гвардейская дивизия полковника Утвенко; за ними была 181-я дивизия (командовал генерал Новиков); 147-я дивизия (командовал генерал Вольхин). Это были четыре дивизии 62-й Армии, которые были в первом эшелоне, - и ещё две дивизии были в запасе: 184-я и 196-я. С нашей стороны в Большой излучине Дона было 350-360 танков, и все они там погибли. Захарченко погиб, Утвенко спасся. Он один единственный с группой солдат переправился через Дон и остался жив. Новиков из 181-й дивизии попал в плен. Вольхин погиб в бою. Ещё один командир тоже попал в плен. А этот комбриг Аверин неизвестно, - он пропал. Даже командиры дивизий пропадали! А ведь оборона строится так: первая линия, вторая, - а командир дивизии сидит в самом тылу. А это был район обороны. Если уж командир дивизии погиб!.. Тут, естественно, из пропавших кто погиб, а кто попал в плен...

Но почему это было так важно для победы? Армия тогда не просто отступала, она бежала, у немцев была и техника и инициатива. Но эти дивизии 62-й и 64-й армий были выдвинуты вперед на рубеж реки Чир, чтобы прикрыть развертывание. Обстановка была очень сложная. И Бирюков, который командовал 214-й дивизией, пишет в своих воспоминаниях, как на рекогносцировке встретил своего соседа полковника Сажина Федора Федоровича, который командовал 229-й дивизией. Тот был очень удручен: он уже получил задачу оборонять полосу во много километров, а из 9 батальонов прибыло только 5, половина в пути застряла. Оборонять по сути дела некем. В этих боях Сажин погиб, а Бирюков остался живым. Из двух армий (62-й и 64-й) только две дивизии вырвались - 214-я Бирюкова и 112-я полковника Сологуба. Все остальные дивизии погибли в боях. И командиры дивизий погибли, один уцелел из 62-й армии: полковник Утвенко, переправился с группой из 100-200 человек солдат на левый берег Дона, а остальные погибли там, - и командиры дивизий тоже. Район обороны это где-то 12 км по фронту и 12 км в длину. Сиротинский плацдарм немцы ликвидировали, и в малой излучине Дона наши войска 21-22 августа попали в окружении, и немцы броском 23 августа вышли на северную окраину Сталинграда.


Я веду переписку с ребятами, у меня есть письма, которые они мне присылали. И вот ветеран Понаморенко, который возглавлял ветеранскую организацию 192-й дивизии, которая оборонялась в том районе, дал мне свои воспоминания. Я выступил с инициативой, и 10 лет назад мы вместе написали об этом книгу, которая называется «Перелом»: воспоминания участников войны. Эта книга у меня есть. Он рассказывал, что да, люди уходили, особенно по ночам. Потому что люди чувствовали, что не устоят, сила была на немецкой стороне. Жить-то хочется! Надо оказаться на том месте, чтобы потом судить, побыть в его шкуре. Каждый хочет прожить свою жизнь до конца. Не все там лезли на пулеметы. Вот такая тогда была обстановка, такая сложная!

Три танковых корпуса входили в состав 1-й танковой армии. Командовал ей генерал Москаленко, который раньше командовал 38-й армией, которая отступала из-под Харькова. Эти танковые армии были спешно сформированы. А фронтом командовал Гордов: сначала командовал Тимошенко, а потом его сняли. Тут же присутствовал и Василевский, начальник Генерального штаба. И эти две танковые армии должны были нанести контрудары в Большой излучине Дона по войскам Паулюса. Они нанесли эти удары, но не одновременно, не организовано. Такой дорогой ценой, потому что войска все погибли, кто погиб, кто попал в плен, - но немцев они задержали за Калачом на месяц. А ведь немецким войскам была поставлена задача: сходу форсировать Дон и захватить 24 июля Сталинград. А они его форсировали только вверху от Калача, в районе Трехостровской, и только 21-22 августа, - а битва началась 17 июля. На месяц задержали! Если бы они сходу форсировали Дон, то они бы взяли Сталинград, а так прорвались только на северную окраину города, когда в Сталинграде еще ни одной воинской части не было.


Большой ценой задержали фашистов, не дали им форсировать сходу. А если бы дали, то немец сразу бы захватил Сталинград. Есть такой писатель Селезнев, у меня есть его воспоминания. Он задал вопрос Чуянову, первому секретарю обкома партии, который руководил обороной города: «Что бы вы сделали, если бы командир немецкого 14-го Танкового корпуса 23 августа не стал бы в Волге купаться, а повернул танки направо?» Он говорит: «Если бы он так сделал, то попал бы ко мне на заседание Обкома партии!» То есть войск не было. Немцы бы взяли Сталинград. А за ночь поднялись ополченцы Тракторного, «Красного Октября», и за ночь заняли оборону. К ним присоединились войска НКВД, 10-я дивизия НКВД: это дивизия сопровождения арестованных. Они тоже были вынуждены включиться, и принимали своё участие в обороне Сталинграда. Вот такая была обстановка.

Немцы просто там сами промазали: им надо было форсировать Дон и идти на Сталинград: они бы его взяли без разговоров. Даже 23, когда 14-й корпус генерала Виктора Рейна вышел на северную окраину, в Сталинграде не было еще никаких частей, они только были на подходе к Сталинграду. Только 28 августа (у меня есть письмо об этом), только тогда подошла 124-я бригада Горохова. А немцы вышли к Волге, начали там радоваться, а за ночь было поднято ополчение: они вышли на рубеж Сухой или Мокрой Мечетки, заняли оборону, и уже 24 августа не пропустили немцев. Немцы сами прошляпили. Они заранее положили победу в карман, думали: раз армия бежала, значит, ее уже нет. Задержали немцев как раз батальоны ополченцев. В Большой излучине Дона задержали на месяц эту армию, то есть не дали сходу форсировать Дон. Это очень важно, это имело большое значение! В Сталинграде готовились резервы. Полоса обороны проходила так: Клецкая-Перелазовский-Суровикино-Суворовский. Но полосы обороны были назначены не реальные, очень большие. Дивизия, допустим, должна оборонять по 12 километров, а им дали по 42 километра. Они не могли занять нормальную оборону, и времени не было...

Когда в июле 4-я Танковая армия генерала Гота форсировала Дон в районе Цимлянской, вышла на Котельниково и стала угрожать с юга Сталинграду, наша 1-я Танковая армия прекратила свое существование. А штабы корпусов, которые были, перебросили на юг. 13-й Танковый корпус потерял боеспособность в большой излучине Дона. Его штаб отвели на южную окраину, и там он снова получил четыре бригады (3 танковых, одну мотострелковую), и вел бои на южной окраине Сталинграда. И другие части были брошены в бой. А нашей 158-й бригаде остатки танков оставили, и поставили задачу, чтобы мы занимали оборону до кургана Хороший, где сейчас стоит танк: 10 километров фронта на правом берегу. И там, где стоит сейчас танк, там как раз был командно-наблюдательный пункт 158-й танковой бригады.


Командиром бригады был полковник Егоров Александр Васильевич, потом он стал генералом. У него в танке был лейтенант Левка Арсентьев, моего года, мой дружок. Мы все были в танке, и я тоже сидел. Он задавал вопрос: «Товарищ полковник, как же так, столько людей погибло!» - «Закончим войну, обязательно поставим памятник погибшим танкистам!» Вот я и взял на себя инициативу. Это очень сложно было тогда. Мы писали письмо министру оборону Грачеву. Он нам выделил танк. А тут разруха, перестройка, тяжело. Полковник Ногин, он вел военную кафедру, преподавал, предложил мне поехать с ним в одно место, где по танкам испытывали новое оружие. Мы подобрали самый подходящий танк, ИС-2, и я его сам на тягаче доставил на эту высоту. А главой администрации Калачевского района был Виктор Силиванович Комышанов: я приехал к нему, и он говорит: «Садись на машину, в Уазик». Надо сделать отвод, чтобы поставить танк. Все должно быть официально». Когда мы приехали туда, там уже стоит памятник, захоронения и все прочее. Отвода никакого нет, потому что тут уже земля под памятник отведена. Когда я привез танк, пошел снег. А к 9 мая следующего года все выровняли, обустроили, нашли каток и кран и установили этот танк на постамент. Военная кафедра готовила табличку, и там написано: «танк КВ-1», хотя это не КВ. Так произошло, потому что мы думали, что достанем КВ. В нашу бригаду входил батальон КВ. Все танки перешли по мосту, а КВ переправляли по одному на паромах. Это была самая сильная машина! Приходили из боя, имея по 20 вмятин, но пробоин не было. Немецкая артиллерия не пробивала их броню... И вот они уже написали табличку, а мы достали ИС-2. Надо бы это исправить.


В Калаче есть поисковик Владислав Иванович Спиридонов. Они каждый год во время сельхозработ находят останки солдат: то каски, то черепа... Там, где стоит танк, чуть ближе к Калачу, поставлен памятник Героям Советского Союза из нашей 158-й танковой бригады. Заслуга этого принадлежит Спиридонову, который провел эту работу. По акту, по накладной мы передали всё в станицу Голубинскую, и теперь за ним ухаживают. В Голубинке был штаб Паулюса. Там есть дом у церкви, у самого Дона, там такая широкая улица и на ней «дом Паулюса». Там самолеты летали, типа наших «кукурузников». Туда приезжает много туристов, меня приглашают, я рассказываю историю этих боев.

Обстановка в армии тогда была такая... паническая, мы бежали. Кто дома оставался, кто отступал, кто шел до конца и верил. Некоторые говорят: «Я с самого первого дня войны верил в нашу победу». Неправда! Как он мог верить, если полное превосходство немцев? Они нас долбили и в небе и на суше. Я думал, - добегу до Волги, а дальше что?! Были заградительные отряды. Это была вынужденная, но правильна мера, иначе бы победил Гитлер, тогда бы никого не осталось.

Я сам встретился с заградительным отрядом. Тогда по левому берегу Дона были заградительные отряды. Была задача - остановить армию. И ее остановили. Мало того, под Сталинградом окружили немцев и разгромили. И повернули войну вспять. Это был триумф, а не просто победа. Битва длилась 200 дней и ночей. Люди всего мира следили, кто кого. Или победит фашизм, который покорил все страны Европы, или Советский Союз. Дело было ответственное. Судьба страны висела на волосочке, надо было принимать меры.

Мы держали оборону Калача, левый фланг. Немцы тут не прошли. А вот правее прошли, переправились там 21-22 августа, и сосредоточились. 14-й Танковый корпус ударил, и в обед вышел на северную окраину к тракторному заводу. А у меня сложилось так: прилетел «кукурузник» с приказом, и бригада, получив приказ, отошла на левый берег. Я перешел через мост. Его бомбили, но саперы снова его собирали. Столько там было убито людей! Это место надо увековечить...

Остатки бригады построили на южной окраине Калача, и перед строем расстреляли старшину, командира танка. Он сымитировал ранение и перешел через Дон, оставив танк. Его танк сгорел. «Почему ты вместе с танком не сгорел?...» - как в песне. «В следующей атаке обязательно сгорю», это потом солдаты так шутили.

Я занимался связью, был офицером связи. Меня оставили в Сталинграде. Там, где потом пленили Паулюса, вход был со стороны железнодорожного вокзала, и там был оперативный отдел штаба Сталинградского фронта. Там стояли наши машины. Немцы летали, бомбили, осколки падали в кабину, - так мы с Федором даже под кузов залезали, потому что кабина тряпошная. 15,5 кв. метров - площадь грузовика, а осколки по нему так и барабанили! На здании стояли 37-мм пушки, и они барабанили по самолетам. Я видел только один сбитый самолет, «Юнкерс». Не знаю, брали или не брали пилотов в плен?

Мы выехали 21 августа, а 23 августа меня вызывают в оперативный отдел, вручить пакет командиру бригады. Бригада стояла примерно в 10 км севернее города. Меня останавливают на Тракторном, куда уже вышли немцы, это было примерно в обед. Я возвращаюсь, докладываю: «Там меня не пустили, немцы вышли на северную окраину города». Мне дают другое поручение: «Срочно следуй на Тракторный, погрузи два дизеля, переправься через Волгу, сдашь их в Ленинский, переправишься по левому берегу Волги и встретишься с бригадой». Я так и сделал. В это время, когда мы грузили моторы на Тракторном, и произошел налет 23 августа. Наши подняли аэростаты заграждения: «мессера» летают стреляют, аэростаты загораются и падают. Бомбы падают на Тракторном, а там же корпуса танков. Одна бомба попала в цех, где нам грузили эти моторы. Но мы погрузили, и ничего, выскочили. Когда подъехали туда, где сейчас Дворец Спорта, перед нами тоже пошли машины: они уже загруженные уезжали, когда мы подъехали к Тракторному. И вот они как раз попали под этот удар. Начался налет, идет колонна, она же цель представляет, они размолотили эту колонну. А мы едем, все кругом горит, мы вынуждены были стекла закрыть, потому что жар. Там, где сейчас построили мост, где сейчас 21-я инфекционная больница, там была очередь на переправу. А паром внизу, там, где и сейчас. Это была главная переправа 62-й армии. Там был командный пункт Родимцева. Это надо все увековечить!

http://www.iremember.ru/svyazisti/kozlov-anatoliy-venediktovich/